В православном календаре сегодняшний день (Медовый Спас) знаменует начало Успенского поста, на период которого приходятся три праздника — три Спаса.
Горкин, герой шмелёвского «Лета Господня», простой русский плотник, по-своему разъясняет маленькому Ванечке особенности каждого праздника:
«Первый Спас — медовый Спас, Крест выносят. Значит, лету конец, мёд можно выламывать, пчела не обижается… уж пошабашила. Второй Спас, завтра который вот, — яблошный, Спас-Преображение, яблоки кропят. А почему? А вот, Адам-Ева согрешили, змей их яблоком обманул, а не велено было, от греха! А Христос возшёл на гору и освятил. С того и стали остерегаться. А который до окропенья поест, у того в животе червь заведётся, и холера бывает. А как окроплено, то безо вреда. А третий Спас называют орешный, орехи поспели, после Успенья. У нас в селе крестный ход, икону Спаса носят и все орехи грызут. Бывало, батюшке насбираем мешок орехов, а он нам лапши молочной — для розговин».
Читая Шмелёва, постоянно ловлю себя на мысли, что с трудом понимаю язык простых людей, образы которых в романе раскрываются на каждой страничке. Думаю, что языковая пропасть, простирающаяся между нами, достаточно велика, чтобы разговор деревенских мужичков я понял с таким же трудом, что и речь украинца-горожанина. Трифоныч или Василь Василич (это всё герои романа — русские верующие простецы) мыслят иначе, чем я, и мне нужно перекодировать своё мышление, чтобы вникнуться в содержание бесед и споров этих людей. Но выучить говор, диалект без интеллектуальной перестройки мне тоже представляется возможным. Главное — понять закономерности, психические особенности.
Однако самое интересное — это что на эмоциональном уровне я прекрасно понимаю, о чём говорит тот же Горкин. Когда он восхищается белью и грушовкой в главе о Яблочном Спасе, я понимаю его восторг! Я понимаю его радость, его предвосхищение этого сладкого предосеннего дня, когда в храме окропляют яблоки и повсюду слышится довольный хруст! И в этой плоскости мы говорим на одном языке. Быть может, правильно это — упор делать на чувственной близости с другими, которую достичь гораздо проще, чем интеллектуальное согласие?
